Антисемиты на марше
Россия,
конечно же, удивительная страна. Во всем, в том числе и по части
пропагандируемых властителей дум. Вот и Андрей Кураев, некогда диакон, а теперь
священник, входит в эту славную когорту. Дает мудрые советы по радио и
телевидению, в газетах разных и по разным поводам. Причем в газетах вполне
респектабельных - вроде "Известий", "Труда". Желтая
"Комсомолка" не в счет. Все разохотились на священное лицо. Теперь
вот вся страна празднует сорокалетие Кураева и возглашает: "Многая
лета!" Нет, не Пушкин и не Путин - наше все. Кураев - наше все.
Прозорливый взгляд, черный подрясник, средневековая борода. Свет во мраке. Во
мраке демократическом, еврейском, католическом, протестантском, капиталистическом,
сектантском вообще и рерихианском в частности. Просвещает нас всех и тянет за
уши, сирых и убогих, на путь истинной веры и православной любви.
О.
Андрей Кураев написал очень много, но чтобы оценить его творческий метод,
достаточно ознакомиться с одним из трудов. Выбрал я этот труд только по той
причине, что он в большей степени связан с одним из направлений моих научных
интересов (проблемы антисемитизма). Речь идет о нашумевшем в свое время труде
"Как делают антисемитом" (М.: Одигитрия, 1998). Собственно, книжка
была написана пять лет назад, но это дела не меняет. Кураев, насколько мне
известно, от своих взглядов не отрекался, а в книжках и выступлениях в прессе
на всякую другую тему воспроизводится по существу та же личность автора
(характеристику см. ниже), как и в этом примечательном опусе.
Идея
сборника кураевских статей "Как делают антисемитом" очень проста и
клонируется в многообразных антисемитских изданиях, которые различаются только
степенью мягкости формулировок: евреи и прошлого, и настоящего все сами сделали
и делают для того, чтобы их не любили, чтобы окружающие их народы проникались
антисемитизмом. И Кураев мог бы стать антисемитом, но он не простой человек, а
исполненный высокой христианской любовью, которая не дает возненавидеть евреев
(с. 10). Однако воля и мужество человека, даже такого выдающегося христианского
подвижника, как Кураев, не безграничны, и уже в его "душе начинают
мелькать странные тени... чувство духовно-нравственной нечистоты". И он
слезно молит евреев: "не делайте меня антисемитом. Я не хочу им
стать" (с. 25). К сожалению, страдальческий вопль Кураева не смягчит мою
суровую душу - и я зримо и грубо обзываю его антисемитом. А заодно вруном и
неучем. Но чтобы такое определение не осталось облыжным, перейдем к непосредственному
разбору книги.
Начнем
с предисловия. Кураев бросает упрек еврейским публицистам в неуважительном
отношении к России и ее "православным гражданам" (с. 9). Существуют
ли такие факты? Безусловно. Всегда были и найдутся неумные, злобные и несведущие
фанатики среди евреев, считающие себя "публицистами", которые
ненавидят и готовы оскорбить и русский, и любой другой народ, и представителей
других религиозных взглядов. Так же, как найдутся такие "публицисты"
и в любом другом народе. Для них и придуманы названия в зависимости от степени
озлобленности и объекта, на который направлена эта озлобленность:
"расисты", "религиозные фанатики", "ксенофобы",
"юдофобы", "русофобы". И все они относятся к тому классу
вполне омерзительных личностей, которым приличный человек не подает руки. Но в
паре "русский-еврей" Кураев, похоже, предполагает присутствие таких
личностей (причем массовое) только у одной из сторон, а именно евреев. Другая
сама по себе такого позволить не может: возможна разве что "резкая реакция
некоторых из русских на эти оскорбления" (с.11). Обратите внимание, как
изящно фраза построена! Не "ответные оскорбления", а "резкая
реакция", да не просто "русских", а "из русских", да
еще "некоторых"! Просто несколько русских православных людей, не
столь духовно стойких как Кураев, не выдержали этого кошмара и выдали
"резкую реакцию". Вынужденный нервный срыв нескольких хороших, но
немножко нервных людей, в ответ на гнусные оскорбления. В качестве
"оскорбления" Кураев приводит пример происков современного "еврейского
публициста": Владимир Познер заявил
о бессовестности иерархов, которые сжигают еретические и модернистские книги и
в то же время торгуют сигаретами (с. 5-6). Кураев приводит неотразимый, с его
точки зрения, довод: это ложь, поскольку не может у иерарха консерватизм
сочетаться с "модернизмом", т.е. с торговлей сигаретами! Так вот Познер
как раз очень прав относительно возможности такого совмещения, а
кураевский довод глуп. Глуп потому, что есть такое понятие как
"лицемерие", тесно увязанное с "ханжеством". Например, при
советской власти партийные лидеры, которых, помнится, публично и горячо хвалили
тогдашние (из которых многие перешли в разряд "нынешних") иерархи, с
трибун страстно трубили о новой коммунистической нравственности, а потом
развлекались в своих домах отдыха совсем не по-коммунистически. И в первую
очередь смысл понятия "лицемерие", между прочим, на протяжении многих
веков раскрывался в художественной литературе, от Рабле до Лескова, прежде
всего в образах "духовных лиц". И Кураев, если он читал историю
Церкви, несомненно, знает, что уже с первых веков христианства разгорались
скандалы на предмет распутства, мздоимства и прочих грехов иерархов, которые на
кафедрах представали вполне оплотом ортодоксии. Да и сейчас то и дело иерархи,
да и простые батюшки, никак не отличающиеся вольнодумством, проносятся мимо на
шикарных иномарках. На какие такие шиши их укупили, спрашивается? Неужели на
скромный пансион духовных лиц? Или на монетки, которые в ящичек церковный
кидают? Но важнее даже не глупость примера с Познером,
а сам вышеуказанный кураевский баланс между мерзкими еврейскими оскорблениями и
редкими нервными ответными срывами православных. А почему бы, к примеру,
Кураеву не взять десятки и сотни книг и газет, именующих себя
"православными" и продающихся у музея Революции и в православных
лавках, и посчитать число тяжелых ругательных высказываний по поводу евреев,
посчитать количество авторов этих высказываний, а потом сравнить с числом
русофобских высказываний. Да столько евреев в России не найдется, сколько
оскорблений, которыми кишмя кишат "патриотические издания"! Какой уж
там "страшный неконтролируемый выплеск разрушительно-злой энергии"
евреев (с. 23) в сравнении с океаном антисемитских писаний? Так что чаши весов
качнутся как раз в сторону противоположную, чем обозначена Кураевым, и качнутся
резко. И не какие-то там "реакции" обнаружатся, а полновесные
обвинения всех евреев, от Моисея до Эльцина, во всех смертных грехах. Но Кураев
ни слова не упоминает о гигантском объеме антисемитской пропаганды,
ограничиваясь ложью относительно каких-то отдельных нервных реплик.
Но,
разумеется, русский человек не просто "невыдержан" - это евреи
стараются изо всех сил его спровоцировать на гневную реакцию. И Кураев
обращается к размышлениям И. Рейтмана,
который посчитал очерк Марины Цветаевой антисемитским. Действительно ли очерк
антисемитский, в данном случае неважно. Кураева интересует другое: почему
"интеллигентнейшая русская женщина" вдруг написала
"антисемитский опус", как его окрестил Рейтман?
(с. 13). Неужели ее творение "ну никак, ничем не спровоцировано. Неужто
она все придумала - и не было ни Урицких,
ни Капланов"? Конечно, были. И
впечатления Цветаевой были - художника и женщины. Только впечатления художника,
философские конструкции и заостренные публицистические зарисовки не являются
прямым слепком с исторической реальности - неужели Кураеву-философу это
неизвестно? А то придется признать, что стоит есть глубокая историческая правда
за словами Белинского о том, что, думая о Боге, русский человек почесывает
задницу, и Бунина (которого охотно по другим поводам цитирует Кураев) - о
"нелепой сволочи Руси", и Булгакова, по которому "для русского
человека честь - одно лишь беспокойство", и за печальными соображениями
Пушкина, Лескова, Салтыкова-Щедрина, Гоголя и прочих великих русских людей
(неевреев, заметим для Кураева!) Здесь, наверное, Кураев возмутится, начнет
придумывать объяснения, откуда взялись подобные кощунственные мысли о святой
Руси. А вот насчет евреев и придумывать нечего - они уж точно, по Кураеву,
достойны хулы. Это и есть пример двойного стандарта, или, в данном случае,
антисемитского подхода.
В
главе "Тайна Израиля" Кураев предстает в качестве апологета,
доказывая, что христианство лучше и выше иудаизма. Апологетика - довольно
редкое явление в современном секулярном, да и религиозном плюралистическом
мире, когда никто никому ничего обычно не доказывает, и всякая вера считается
имеющей право на существование. Но в религиозных ортодоксальных кругах, у
харизматиков и сектантов апологетика еще вполне процветает, поскольку идеология
указанных групп зиждется на утверждении всегда единственного, эксклюзивного
пути к спасению. Соответствующая сотериологическая конструкция не предполагает
никакого альтернативного пути, который мог бы тоже быть назван спасительным.
Поэтому выявление недостатков и порочности иудаизма, различных форм
сектантства, западного христианства вполне характерно для ортодокса Кураева. Он
описывает православную средневековую конструкцию (католики и протестанты в
последние десятилетия в значительной мере отошли от нее), в которой Ветхий
Завет предстает как несовершенное преддверие Нового Завета. Кураев верит в эту
конструкцию, а любая вера заслуживает уважения и критике по определению
подлежать не может. Считает Кураев, что Израиль что-то там не заметил и
пропустил своего мессию, ну и пусть считает. Точно также какой-нибудь иудейский
богослов думает, что христиане и в т.ч. Кураев ошиблись, приняв Иисуса за
мессию, и им разве что можно посочувствовать. Проходят века, тысячелетия, сидят
тысячи богословов самых разных направлений, что-то там считают, друг с другом
спорят, и никто еще ничего не доказал. Так что кураевских
отвлеченно-богословских рассуждений мы касаться не будем. Вместе с тем, по всей
главе, особенно в ее заключительной части разбросаны частные рассуждения вполне
исторически-конкретного характера, которые являются несомненными заблуждениями
(в сфере ratio) или враньем. На них мы и остановимся.
1.
По словам Кураева, "некоторые еврейские публицисты требуют, чтобы христианские
народы... усвоили взгляд на Израиль, как на народ, по-прежнему в абсолютной
уникальности хранящий свою богоизбранность" (с. 57). Во-первых, к сведению
Кураева, ап. Павел однозначно утверждает о вечной избранности применительно к
Израилю: "в отношении к избранию, возлюбленные [Божии] ради отцов, ибо
дары и призвание Божие непреложны" (Рим 11:28-29). Но даже если священник
Кураев как-то изящно прокомментирует фразу Павла так, что ее прямой смысл будет
извращен, то насчет "еврейских публицистов" - чепуха. После Второй
мировой войны именно христианские теологи, католики и протестанты, потрясенные
геноцидом шести миллионов евреев и немалой виной Церкви в происшедшем, стали
пересматривать основные положения средневековой христианской теологии иудаизма.
После ряда последовательных шагов в этом направлении, ныне католики и основные
протестантские деноминации признали нерушимость завета с евреями и
богоизбранность евреев, наряду с богоизбранностью нового народа Божьего -
христиан. И некоторые еврейские теологи (а не "публицисты", которым
дела нет до этих споров) с удовлетворением, что вполне естественно, восприняли
такие тенденции.
2.
Гневно приводя цитату из Й. Гордона о
том, что "еврей может достигнуть более высокого духовного уровня, чем
нееврей... Мы евреи, и есть мозг, голова мира, его совесть и рассудок" (с.
61), Кураев объявляет ее примером национализма, "огромным бревном",
торчащим из еврейского глаза (с. 60), забывая (или сознательно игнорируя)
очевидное обстоятельство: иудаизм, в отличие от универсального христианства -
это этно-конфессиональная религия. Если в рассуждениях на религиозную тему
встречается слово "еврей", то подразумевается, прежде всего, носитель
определенных религиозных воззрений. Если нееврей примет иудаизм, то он тоже
будет называться "евреем". И в большинстве европейских языков не
случайно нет деления на "иудеев" (как представителей религиозной
общности) и "евреев" (как представителей этнической общности); они
все называются "иудеями": Jude, juif, Jew etc. Таким образом,
разоблачаемый Кураевым Гордон имел
в виду еврея - приверженца религии иудаизма, - который есть "мозг, голова
мира, его совесть и рассудок". Потому что Гордон,
будучи ортодоксально мыслящим иудеем, естественно, считает иудаизм самой лучшей
и правильной религией. А Кураев считает христианство самой лучшей и правильной
религией и наверняка может назвать христиан "совестью и рассудком
мира". Каждый смотрит со своей колокольни. Ну и зачем же тогда негодовать
на Гордона, приплетая "национализм"?
3.
Переходя к рассуждениям об антисемитизме, Кураев приводит два
"фундаментальных факта", на поверку оказывающиеся просто бредовыми.
Первый "факт" состоит в том, что иудейская диаспора жила в
христианском и мусульманском мирах и не шла под покровительство "веротерпимого"
язычества (с. 61-62). Отчего бы, ехидно вопрошает Кураев, если христиане такие
антисемиты, то отчего бы евреям ни уйти "не на Запад от Палестины, а на
Восток - в Индию, в Китай?" (с. 62). Поразительно, что Кураев не знает
даже элементарных вещей, которые не могут не преподаваться в семинарии в курсе
библейской истории. Из Палестины евреи уходили не от христиан, а от римлян,
после разрушения Второго храма! И ушли отнюдь не только в Европу, но и в те же
страны Азии и на север Африки. Но Индия и Китай были очень уж далеко. Может, с
точки зрения Кураева, евреи должны были и в Австралию, к бушменам, от римлян
уплыть? Кстати, в позднее средневековье евреи дошли-таки до Индии и Китая, где
основали достаточно большие еврейские общины (в Индии она сохранилась до сих
пор). Но дошли туда, естественно, немногие - в силу отдаленности. Если же
Кураев имеет в виду средневековую миграцию евреев, то вполне естественно, что
когда их изгоняли из одной европейской страны, они направлялись в соседнюю, где
их согласились принять. Не могли же они перенестись из Испании непосредственно
в Индию? Другой "огромный факт": христиане помогли евреям выжить! Это
парадоксальное заявление Кураев обосновывает следующими соображениями: если бы
Библия не была заново прочитана христианами, то не сохранилось бы ни евреев, ни
их национальных книг. Христиане, дескать, спасли Библию, дав ей
"возвышенное толкование". В результате варварам был внушен пиетет к
Ветхому Завету: христиане придали "некровожадное" значение его
содержанию. Останься, дескать, евреи в одиночестве, и их растоптали бы, с их
кровожадным прочтением Библии и националистическими воззрениями (там же). Вот
такая петрушка получается, по Кураеву. Где Кураев учился?! Да варвары с евреями
были товарищи по несчастью, поскольку ортодоксальное население к тем и другим
относилось плохо! Даже усвоив христианство в арианском образце, варвары
продолжали относиться лучше к евреям, чем ортодоксальные христиане. И как раз
после победы ортодоксии отношение к евреям в христианском мире уже повсеместно
ухудшилось, начались погромы в Испании, Галлии и т.д. Так что все наоборот:
неортодоксальное, арианское христианство сдерживало ортодоксальный
антиеврейский пыл. Вослед Кураев пускает еще одну мудрую мысль: "Так что
христиане не разожгли антисемитизм, а на многие столетия его пригасили"
(с. 65), приведя в пример цитату из Аммиана Марцеллина. Так Марцеллин разве что
брезгливо относился к евреям, а христиане то и дело погромы устраивали! Ничего
себе "пригасили"!
Пропустим
рассуждения Кураева об античном антисемитизме, ничего вопиющего в себе не
содержащие, но и не отличающиеся глубиной мысли. Эту непростую тему
предпочтительнее обсуждать в контексте научной полемики, а не анализа опусов
Кураева. Перейдем ко второму "фундаментальному факту", заключающемуся
в том, что "одна из первых тем христианского богословия - это защита
Израиля" (с. 68-69). При этом в качестве аргумента Кураев привел цитату из
Иоанна Златоуста относительно запрета хулить Закон. Кураев почему-то
отождествил закон с евреями и интерпретировал фразу Златоуста в том смысле, что
не надо хулить евреев. Кураев нашел защитника евреев в лице Златоуста -
главного христианского обвинителя евреев, который сравнивал синагогу с
борделем, убежищем для демонов, и заявлявшим, что "они не заслуживают
никакого снисхождения"! (с. 69). Попутно Кураев вспоминает
"издевки" над евреями некоего Юлиана (там же). Это Отступника, что
ли, Флавия Клавдия, который как раз терпеть не мог христиан и вполне
снисходительно относился к евреям? Напутал Кураев или еще одну лекцию в университете
пропустил? Чуть дальше Кураев решительно заявляет: "в Церкви (за
исключением горстки маргиналов) нет религиозно мотивированного
антисемитизма" (с. 71). Заявление странное уже по самой своей форме: если
акцент в нем сделан на слове "религиозно", выделенное у Кураева
курсивом, то, значит, нерелигиозно мотивированный антисемитизм в Церкви есть?
Это какой же - расовый, бытовой? Нехорошо, однако. Впрочем, чуть ранее Кураев
объясняет, что нет религиозной ненависти, а нечто вроде опасения - если
"иудеи останутся со своим ветхозаветным буквариком, то от них можно ждать
неспровоцированных выплесков агрессии... Понравится им чья-то земля или жена,
начнут вырезать "язычников"..." (там же). А с чего это Кураев
так опасается? Какие такие у него исторические примеры? Да, много евреев
участвовало в революции, но все же в общем количестве убивавших, ломавших,
поджигавших их было отнюдь не так много. А на протяжении всей предыдущей
истории христианства что-то совсем уж мало припоминается случаев, когда евреи
устраивали бы погромы и гонения христианам, сжигали бы их на кострах, насильно
обращали в иудаизм, а вот противоположных очень даже много. И в дореволюционной
России все больше как-то известно о наветах против евреев, о погромах
еврейских, об ограничительных мерах против евреев. Так что побаиваться можно
скорее евреям - чему их и учит двухтысячелетний опыт. Но Кураев эти соображения
в расчет не берет, а спрашивает: разве нельзя за Россию, за "Бунина, за
Гумилева, за Ахматову и Есенина" вступиться (с. 72)? Подразумевая, видимо,
что последних евреи затравили. Бунина я уже цитировал, с Гумилевым история
ареста и гибели вообще неясная. Ахматова была бы, думается, очень недовольна
кураевской защитой "от евреев": ее больше вполне русский Жданов
мучил. Обвинять евреев в смерти Есенина в последние годы стало модно среди
"патриотов", но история с самоубийством или убийством тоже темная -
во всяком случае, напомним Кураеву, что даже такой изверг, как Троцкий
(для Кураева - Лейба Бронштейн),
почитал Есенина и покровительствовал ему. Дальше Кураев цитирует, как он пишет,
"яростного защитника евреев" Розанова (с. 75). Это что, шутка такая
циничная? "Защитник евреев" - Розанов? Который, хотя и прославился
странной смесью юдофобства и юдофильства, все же написал "Обонятельное и
осязательное отношение евреев к крови" о традициях кровавых
жертвоприношений у евреев? Заодно Кураев процитировал Блока: "Жиды, жиды,
жиды" (с. 77). А это зачем? Если великий поэт, так не может быть
антисемитом? Может.
Тут
как-то чувствует Кураев, что не хватает пороху, и начинает усиленно смешивать
евреев и демократов (как периодически на протяжении всей книжки). Ни к селу, ни
к городу цитирует какую-то явно вырванную из контекста фразу Андрея Кокошина
насчет сохранения научно-технической базы. Вроде бы Кокошин в евреях не
числился, да и в ярых демократах тоже. Далее идут общие рассуждения о
разрушительном духе еврейства и "православно-русском идеале - тихого
праведника" (с. 80). Ну да, может, идеал - и "тихий праведник",
а реальная правда Св. Руси совсем иная была, о чем свидетельствуют и известное
от царя гороха беспробудное пьянство, и письма потрясенных иностранцев насчет
масштабов того же пьянства и воровства, и тоскливые размышления величайших
русских писателей. И, кстати, вспомним отношение россиян к духовному сословию,
которое влачило жалкое существование и всегда было объектом насмешек в русской
сатирической прозе и народном фольклоре. Да и в высоком духовном уровне
духовенства сомневаться приходится. Когда Св. Тихон Задонский в 1762 г. был
переведен в Воронеж, он "вменил в обязанность духовенству приобрести Новый
Завет и прилежно его изучать". Видимо воронежскому духовенству было
недосуг Новый Завет читать. Не потому ли озверевшая чернь стала вдруг
испражняться в церквях, выдирать бороды у священников и распинать их в алтарях,
а православная Русь в одночасье превратилась в атеистический Советский Союз?
Видать, вера, не так уж крепко, по слову Лескова, насаждена была.
Ну
а в конце главы повторяется все та же мысль о разрушительном духе еврея - духе,
который всегда проявится. Даже в крещеных евреях, и "этнических"
евреях, ставших священниками, этот дух не исчезает (с. 82-83). Их то в
модернизм тянет, то в ультраконсерватизм. Не могут нормальными быть... Есть
какая-то гнильца в еврейском этносе. Это, собственно, и есть расизм, который
принимает у Кураева конкретную форму антисемитизма.
Следующая
глава (с. 84-93) посвящена истории с фильмом "Последнее искушение
Христа". Кураев убеждает, что показ этого фильма - заговор евреев против
православия. Чепуха. Это пример обычного неприятия продукта современной
культуры консервативной религиозной средой. И такая проблема существует,
бесспорно. И этот фильм, и другие фильмы и книги породили конфликты, протесты
по всему миру, как порождает проблемы даже Гарри Поттер. Это неизбежная
ситуация. Однако странно, что Кураев с единомышленниками почему-то избирательно
обрушились именно на этот фильм, а не на гораздо более "крутые"
фильмы, открыто пародировавшие христианскую религиозность и шедшие практически
в те же дни, - что наводит на мысли о каких-то дополнительных интересах в
данном скандале. И почему-то Кураев не протестует против периодического показа
феллиниевского "Рима", где пародируется папа и его окружение... Ах,
пардон! Наверное, католики для Кураева - не христиане. Их можно... Впрочем,
беспокоиться особенно не о чем. Любой крупный художник-новатор почти всегда
вступал в конфликт с церковью, если писал на религиозные темы. И ничего. Его
имя оставалось в веках, а имена его хулителей канули в лету. Так и от Мартина
Скорсезе не убудет. Он-то уже вошел навсегда в историю американского и мирового
кино, а значит, и культуры, десятками фильмов. А кто вспомнит через десятки лет
о некоем Кураеве из России...
В
главе о 8 марта Кураев поначалу пускается в пространные размышления о возможном
происхождении первомайского праздника, как антитезы католическому празднику
Нагорной проповеди. Не будем спорить, потому что это не более чем плод богатого
воображения Кураева. Придумал - ну и ничего плохого. Но эти прихотливые
раздумья лишь прелюдия к главному выводу: праздник революционных женщин 8 марта
придуман еврейкой Кларой Цеткин как воплощение еврейского праздника Пурим (с.
108-109). Не разбирая хитроумные конструкции Кураева, отметим лишь два
обстоятельства:
1.
Клара Цеткин, судя почти по всем источникам, никогда еврейкой не была (о чем
уже писали подробно), и не случайно Кураев свои сведения ничем не подтверждает.
Я оговорился "почти", потому что знаю одно энциклопедическое издание,
где ошибочно (без каких-либо ссылок, разумеется) записали Цеткин в еврейки. Но
я об этом издании Кураеву не скажу. Пусть сам себе ищет подарочек. В любом
случае, конструкция кураевская мгновенно рушится, и можно было бы дальше на ней
не останавливаться, если бы не одно обстоятельство.
2.
Кураев долго распространяется на тему ужасного праздника Пурим и жестокой книги
Есфирь (с. 109-114). А с чего это, собственно? Православная Церковь признает
священными "книги Ветхого и Нового Заветов". Т.е. книга Есфирь
почитается за священную, попала в христианский канон, освящена многовековой
традицией. Если Кураеву она так не нравится, то пусть открыто переходит на
нелюбимые им модернистско-либеральные рельсы и рассуждает о Библии как о
литературном памятнике, и не именует себя гордо "православным".
Далее, прочитал Кураев про "уши Амана" (с. 115). Довольно диковатая,
конечно, традиция, ну и что? Мало ли дикого в народных традициях? Вот на
российском севере, например, на поминках покойника блинки, которые священнику
за столом подкладывали, старались сначала на лоб покойника приложить, чтобы
святее были... Да и на жестокость древних нечего пенять. Времена иные были.
Александр Невский глаза выкалывал пленникам и уши, кстати, отрезал - а ведь
один из почитаемых русских святых. Что же, на основании этого делать вывод о
жестокости православных, как Кураев о евреях? Далее Кураев цитирует рассуждения
автора книги "Тания" (с. 122-126), гневается и делает вывод, что
евреи считают неевреев недочеловеками (во всяком случае, оговаривается Кураев,
он так понял (с. 125)). Но как бы правильно или неправильно понял Кураев, мало
ли кто что писал? Тысячи раввинов что-то сочиняли, и тысячи христианских
богословов. Я могу десятки и иудейских, и православных сочинений процитировать,
от которых волосы дыбом встанут. Только зачем? Кстати, хасидские сочинения
(автор книги рабби Шнеур-Залман - основатель одного из ведущих направлений
хасидизма) многие евреи-ортодоксы недолюбливают, и в любом случае
"Тания" не составляет основу иудейского вероучения. Впрочем,
оказывается, все просто: Кураев 8 марта с детства не любил (с. 133) - поэтому и
решил, видимо пристегнуть к праздничку Клару Цеткин с Эсфирью и Пуримом. Потому
что антисемит. Я вот тоже этот праздник недолюбливаю, но просто так, не
притягивая за уши русские, еврейские или какие еще исторические воспоминания и
традиции.
Полемику
Кураева с Яковом Кротовым можно было бы оставить в
уделе собственно полемистов. Но не могу не коснуться одного эпизода. Кураев
негодует, что оркестр Новой израильской оперы отказался исполнять Вагнера,
который был любимым композитором Гитлера (с. 187-188). Кураев даже укоряет Кротова,
что тот не выступил против "этого безобразия" (с. 188). Я не буду
долго останавливаться на том очевидном положении, что людям, у которых
родственники сгорели в печах, может быть не слишком приятно, а то и больно
играть и слушать музыку, под которую маршировали нацистские штурмовики, и
которая, как простодушно отмечает сам Кураев, "звучала в концентрационных
лагерях, когда евреев отправляли в газовые камеры" (там же). Кураев,
вероятно, не обладает столь тонкой натурой, чтобы это понять. Более того, мне
бы очень хотелось, чтобы израильтяне, по крайней мере, немного освободились бы
от прежней боли и услышали гениальную музыку. И я могу оценить усилия Даниэля Баренбойма,
который упрямо играет Вагнера. Но мне хочется задать Кураеву простейший вопрос:
ему-то какое дело, что хочет, а что не хочет играть израильский оркестр? Что он
лезет не в свои дела? И даже риторический вопрос задает: "Так что нам -
Бетховена не слушать, потому что Ленин его любил?" Как будто израильтяне
пристают к Кураеву с требованиями не слушать Бетховена! Всему миру почему-то
нет дела до того, что слушает или не слушает Кураев, а вот он обо всем мире
хлопочет... И, кстати, что это так печется Кураев о музыкальных пристрастиях
евреев, в самой природе которых он находит что-то порочное? Или же это
проявление какого-то сладострастного садизма - заставить евреев еще раз
послушать музыку, под которую они умирали?
Ну
и, наконец, последнее. Как уже было сказано, Кураев проводит в своей книжке
следующие основные мысли: что сами евреи плохие, и поэтому все народы неизбежно
становятся антисемитами, и что евреи всегда плохо относились к православным и
оскорбляют их. Но вот Патриарх Алексий II придерживается прямо противоположного
мнения. В своем выступлении перед американскими раввинами в ноябре 1991 г. он
назвал евреев "дорогими братьями и сестрами". Христиане, по словам
Патриарха, потому отделены от евреев, что еще "не вполне христиане",
а "диалог и сближение с Православной Церковью всегда находили положительный
отзвук и поддержку со стороны общественных и духовных руководителей еврейских
общин в нашей стране". И что "вообще евреи в нашей стране хорошо и с
уважением относились к нашей Церкви и к ее духовенству". Как же это
получается? Патриарх заявляет одно, а Кураев прямо противоположное? Глава
Русской Православной Церкви решительно осуждает антисемитизм, а книжка
священника (тогда еще диакона) Русской Православной Церкви Кураева, как мне,
надеюсь, удалось показать, несомненно, свидетельствует об антисемитизме его
автора. И не случайно, видимо, в Предисловии автор указывает, что за все
написанное отвечает он сам, а не Русская Православная Церковь, что это
"частный проект, частное мнение" (с. 23). Т.е. в своем "частном
проекте" Кураев решительно отмежевывается от мнения предстоятеля Русской
Православной Церкви. Странно получается.
Однако
даже столь серьезные идеологические расхождения между Патриархом и Кураевым - в
конце концов, дело вторичное. Главное, чтобы в процессе развития российского
общества, которое хочется видеть мудрым, просвещенным, открытым, терпимым,
удалось разоблачать лжеучителей вроде Кураева, через которых, по слову
евангельскому, "путь истины будет в поношении" (2 Петр 2:2).
Материал подготовлен Московским бюро по правам человека
(Объединение комитетов в защиту евреев в бывшем СССР)
103045 Москва, а\я 18
Тел. 2073913, 9239078.
e-mail: mucsj@rambler.ru
При перепечатке ссылка на МБПЧ обязательна.
25-02-2003 Георгий Еремеев
Copyright
(c) 2000 Провинция БГ mailto:vick@sem40.ru
Оригинал данного текста на : http://www.sem40.ru/anti/dgihad/1508/